Главный редактор портала lobbying.ru. Фото: dw.de

Минувший год был особенно жарким для российской алкогольной отрасли. Рынок был охвачен ожесточенной борьбой между могущественными лоббистскими группами, представлявшими интересы крепкого алкоголя, с одной стороны, и пива — с другой, вокруг государственной реформы отрасли.

Каким образом водочникам удалось сокрушить богатое пивное лобби, почему даже поддержка президента Дмитрия Медведева не помогла виноделам отстоять свои интересы, кто заинтересован в сохранении гигантского теневого рынка алкоголя рассказал признанный эксперт российского лоббизма, главный редактор портала lobbying.ru Павел Толстых.

ВЛАСТЬ КРЕПОСТЬЮ 40 ГРАДУСОВ

— В прошлом году государ¬ство все-таки сумело обо¬значить приоритеты национальной политики на алкогольном и табачном рынках, начало процесс по наведению порядка в этих отраслях. Как вы оцениваете первые шаги в этом направлении?

— Я не согласен с мнением о том, что существует какая-то четкая государственная политика, направленная на борьбу с алкоголизацией или табачной зависимостью. Тезис о том, что депутаты Виктор Звагельский или Николай Герасименко, работая в прошлом составе Госдумы, каким-то образом олицетворяли некую государственную политику на алкогольном или табачном рынках, в корне неверен. Внутри государ¬ства дейст¬вуют различные группы, преследующие собственные корпоративные интересы. Порой эти интересы сталкиваются, и они вынуждены искать компромисс, который перерастает в решение, подаваемое как некая государственная политика в той или иной сфере.

— Однако в случае с алкогольной реформой было очевидно желание государства вывести из тени порядка 50% рынка крепкого алкоголя, чтобы эти деньги попадали в бюджет...

— Мне такая постановка вопроса очевидной не кажется. То, что 50% рынка крепкого алкоголя находится в тени, обусловлено заинтересованностью сил, которые этот теневой рынок контролируют. И это не последние люди в государстве, представители региональных элит. Рынок крепкого алкоголя в России помогает чиновникам монетизировать огромный поток теневых денег, с которых кормятся те же региональные власти, регуляторы, те же депутаты. Это мощный рынок кэша.

Виктор Звагельский в Госдуме вполне очевидно представляет интересы крепкого алкоголя, но вместо того, чтобы заниматься реальным обелением этого рынка (при наличии государственной воли это не было бы огромной проблемой), он отражает интересы определенной группы, имеющей личные интересы в алкогольной отрасли.

— Каковы интересы этой группы?

— Многие инициативы Виктора Звагельского имели целью ужесточить регулирование других алкогольных групп: пива, вина, слабоалкогольных напитков. Он успешно переключал внимание общества с проблем, связанных с употреблением крепкого алкоголя, на конкурирующие группы продуктов, представляя их как главное социальное зло.

С другой стороны, им лоббировались нормы по запрету продаж пива в ночное время, запрет на торговлю пивом индивидуальными предпринимателями, продажу любого пива в пластиковой таре, введение обязательного лицензирования производства и оборота пива и т.п.

Очевидно, за появлением этих инициатив стоят производители крепкого алкоголя, для которых пиво является конкурирующим товаром. Связь здесь прямая: чем хуже пиву, чем дороже оно стоит — тем лучше производителям крепкого алкоголя.

Для рядового потребителя вопрос выбора здесь стоит примерно так: взять ему две бутылки пива по 50 руб. или одну бутылку водки за 130 руб. При росте цены пива очевидно, что выбор склоняется в сторону последнего варианта, особенно учитывая предельно низкую стоимость водки в России по сравнению с другими странами. Хотя, если рассматривать бизнес пивоваров с точки зрения именно государственных интересов, он должен восприниматься как несомненное добро.

Пивоваренные компании понятные, прозрачные, в том числе и в области налоговых платежей, и им противостоит разрозненный, непрозрачный, теневой рынок крепкого алкоголя. То, что государство очевидно встало на сторону крепкого алкоголя, несомненно, негативно влияет не только на здоровье нации, но и на экономику страны в целом.

ПИВО VS ВОДКА

— В России часто говорят о могущественном и богатом пивном лобби. Как могло получиться, что водочные лоббисты вчистую переиграли пивных?

— Для пивных лоббистов по¬следнее десятилетие стало временем упущенных возможностей. В начале 2000-х ничего не предвещало провала, все было в их пользу: ограниченное число производителей позволяло быстро согласовывать цеховые интересы и действовать консолидированно, работает единая отраслевая организация — Союз российских пивоваров.

Репутационный скандал с агрессивной рекламой «Клинского» в 2003 году, в результате чего пиво попало под пристальное внимание властей, был первым звонком, который по идее должен был переориентировать отрасль на выработку активной позиции, выражающейся в укреплении департаментов по связям с госорганами, увеличении их финансирования и пр.

Ничего из этого не было сделано, поэтому их поражение во многом имеет внутренние корни. И когда популисты заявляют о могучем пивном лобби, я всегда смеюсь, так как в России пивных лоббистов можно пересчитать по пальцам одной руки, GR-департаменты очень слабые, они недофинансированы и профессионально недоукоплектованы.

По всей видимости, причина этого в том, что основные акционеры российских пивных компаний — евро¬пейцы, где культура профессионального лоббирования недостаточно развита, например, по сравнению с американцами.

— Но у водочных компаний, насколько мне известно, GR-отделы зачастую и вовсе отсутствуют...

— Это так. Более того, рынок производителей водки не консолидирован и представляет собой множество игроков с теневой структурой капитала, плюс отсутствие единой профессиональной отраслевой организации. Вроде бы в такой ситуации эффективный лоббизм в принципе невозможен. В чем же секрет их успехов?

Думаю, объяснение кроется в более тесных связях этой индустрии с властью — не через лоббистские каналы, а за счет того, что существенную часть этого бизнеса непосредственно контролируют чиновники. Второй причиной успеха водочников является их большая мобильность: таким структурам легче «выйти в кэш» и оперативно направить его на решение конкретных вопросов.

Думаю, анализ российского рынка крепкого алкоголя, за редким исключением, мы не можем рассматривать без серьезной коррупционной составляющей. Производителям пива такой лоббизм по принципу 90-х вообще недоступен: жесткая система контроля на разных уровнях и стадиях (финансовый контроль, управленческий контроль, контроль со стороны совета директоров, контроль со стороны комплайнс-офиса и пр.) делают процедуру вывода более или менее значимых финансовых средств практически невозможной.

— Во время обсуждения в Госдуме поправок в 171-ФЗ интересы пивоваров также пытались защищать довольно известные лоббисты — сенатор Александр Торшин, депутат Геннадий Кулик, предлагавшие изменения в законопроект явно в пользу пивоваров. Однако все их предложения были отклонены. Выходит, что депутат Звагельский оказался более влиятельным?

— Эффективность Звагельского, думаю, можно объяснить как минимум двумя причинами. Во-первых, по данным ЦИК, Звагельский является одним из главных спонсоров регионального избирательного фонда «Единой России» в Москве. Данное финансирование, как несложно догадаться, окупается поддержкой фракции большинства именно в таких случаях. С другой стороны, за депутатом стоит влиятельное федеральное ведомство — Росалкогольрегулирование, куда пивоваров не подпускают на пушечный выстрел. Это ведомство — исторически системный сторонник производителей водки, чей кадровой состав, напомню, выходцы из государственной монополии «Росспиртпром».

ШАНС ДЛЯ ВИНА

— В прошлом году российские виноделы также попытались отстоять свои интересы. При поддержке губернатора Краснодарского края Александра Ткачева они передали президенту Дмитрию Медведеву письмо, в котором изложили свое видение развития отрасли. В частности, они предложили признать их сельхозпроизводителями, передать часть регулятивных функций от Росалкогольрегулирования к Минсельхозу и т.д. Однако эта история так ничем и не закончилась. Почему виноделы не встретили понимания государства?

— У виноделов есть все шансы создать эффективное отраслевое лобби. Этому, на мой взгляд, способ¬ствует ряд предпосылок. Во-первых, у отечественных производителей вина есть довольно мощные группы влияния. Губернатор Ткачев — влиятельный региональный лидер, пользующийся поддержкой на федеральном уровне. Владелец «Абрау-Дюрсо» и председатель влиятельной ассоциации «Деловая Россия» Борис Титов — тоже не последний человек в российском истеблишменте. Плюс к ним экс-сенатор от Краснодар¬ского края Александр Починок — он также активно лоббирует интересы виноделов.

Во-вторых, поддержка интересов производителей вина в политическом плане не вызовет известных неудобств. В отличие от водки и пива у вина позитивный имидж, его публичная поддержка может быть встречена с пониманием в обществе. Проблема виноделов в том, что у них нет реальной лоббистской организации, которая взяла бы на себя работу на функциональном уровне. Поддержка со стороны Титова, Починка и даже Дмитрия Медведева — это очень хорошо, так как создает необходимый для эффективного лоббизма политический фон, но помимо этого нужна постоянная работа с профильными функциональными чиновниками, от которых зависит принятие решений. За такую работу и отвечают во всем мире отраслевая ассоциация, департаменты по связям с госорганами компаний и нанятые ими лоббистские фирмы.

— Однако против инициатив виноделов выступал Росалкоголь, что минимизировало шансы на принятие отдельного закона о виноградар¬стве и виноделии.

— Но при этом Минсельхоз выступал за эту инициативу. При таком раскладе необходимо было воздей¬ствовать на позицию третьего министерства, готовившего отзыв по ней, — Минэкономразвития плюс подключать к этому процессу ФАС, которая всегда поддерживает инициативы подобного рода. В таких ситуациях нельзя просто сидеть и ждать, что ответят в ведомствах, надо выходить на конкретный департамент, который занимается этим вопросом, доносить информацию, убеждать и в конечном счете влиять на формирование их позиции.

Нужно было сделать так, чтобы в адрес курирующего отрасль вице-премьера (в данном случае Виктора Зубкова) пошел поток позитивных заключений и от ведомств, и от отраслевых организаций, и от регионов. Не говоря о том, что должна была быть правильно построена работа со СМИ, создающих позитивный информационный фон. В таком случае негативная позиция Росалкоголя по данному вопросу была бы во многом нейтрализована. Но для того, чтобы так произошло, необходима большая профессиональная работа. Титов, Ткачев или Починок сами ею заниматься не станут.

ТАБАК VS ФАРМА

— Сторонники антитабачных ассоциаций и некоторые депутаты Госдумы прошлого созыва не устают говорить, что принятие жестких антитабачных мер в России постоянно блокируется мощным табачным лобби в Госдуме и правительстве. Что собой представляет антитабачное и табачное лобби?

— Влияние и коммерческие интересы антитабачного лобби в России осознаются очень плохо, между тем как индустрия борьбы с табаком — огромный рынок, за который конкурируют международные фармацевтические корпорации, выпускающие средства по борьбе с табачной зависимостью. По данным ВОЗ, на сегодняшний день 1,3 млрд населения нашей планеты находится в зависимости от табака.

Указанное число курильщиков — потенциально гигантский рынок сбыта для препаратов по борьбе с курением. Чтобы заработать на рынке антитабачных препаратов, используются интегрированные методы пиар-, джиар- и маркетинговых коммуникаций. Пиарщики фармотрасли работают над тем, чтобы максимально большое количество людей задумалось о вреде курения, тем самым они искусственно стимулируют спрос на их продукцию. Для этого используется тактика «демонизации табака» как главного зла человечества.

Джиарщики используют методы искусственного создания спроса: через заградительные механизмы политического лоббирования ограничивается реклама и распространение табачной продукции, а за счет поднятия акцизов на табачную продукцию происходит перерас¬пределение табачных денег в пользу фармацевтических.

— О каких суммах идет речь?

— Говоря о затратах на лоббизм, фармацевтическая индустрия стоит на первом месте в мире по сумме средств, выделяемых на политиче¬ское влияние. Только в США с 1998 по 2010 год фармацевтической отраслью затрачено на лоббизм более 2 млрд долл. С другой стороны, финансовые вложения Фонда Майкла Блумберга, направленные на борьбу с курением, скоро превысят 1 млрд долл.

В середине марта было объявлено о выделении 220 млн долл. средств, которые в первую очередь планируется направить на борьбу с курением в Бангладеш, Китае, Индии, Индонезии и России. Такие общественные организации, как Международная конфедерация обществ потребителей, с 2008 года уже получила более 700 тыс. долл.

— Однако и табачные компании тратят деньги, чтобы провести в Госдуму своих людей...

— Говоря о табачном лобби, могу определенно сказать, что наличие или отсутствие в Госдуме людей, которых принято считать табачными лоббистами, ни на что особенно не влияет.

Например, уход из Госдумы владельца «Донского табака» Ивана Саввиди не стоит рассматривать как какую-то потерю для лоббистов отрасли, как это поспешили представить некоторые эксперты. Более того, у компаний «большой табачной четверки» не было большего ненавистника, чем г-н Саввиди, так что неизвестно, для кого это потеря.

Вообще, лоббистские возможности отдельных депутатов часто преувеличиваются. Саввиди пошел в Госдуму не для лоббирования своего табачного бизнеса, а для получения депутатской неприкосновенности, чтобы прикрывать свои предприятия, среди которых не только табачные, но и аграрные.

Владимир Головнев, чье имя тоже часто упоминается в контексте табачного лоббизма, вряд ли мог быть «куплен» табачными корпорациями: он влиятельный бизнесмен, сопредседатель «Деловой России», созданная им с нуля компания — лидер отрасли по продаже спецодежды. Депутат Надежда Школкина, конечно, связана с табачным лобби, но никаких плюсов для производителей сигарет от ее попадания в Госдуму нет.

С момента ее избрания депутатом она не внесла ни одной поправки, лоббирующей интересы табака. Вообще, это обывательская иллюзия, что наличие депутатов, представляющих ту или иную индустрию, свидетельствует о силе того или иного лобби. Российский парламент, при всем уважении, это не американский конгресс. Ключевые решения по во¬просам законодательства принимаются совсем в других кабинетах